Форум » Творчество форумчан » История одной гениальности. » Ответить
История одной гениальности.
Wilka: Многабукав, да! Мной была вставлена щекотка, там, где она автором исходного произведения не предполагалась, да! Это ФАНФИК! Ну, и развитие событий-тоже моё, с учётом сложившейся с героиней ситуёвины, ситуации, в смысле! ПыСы. Не стоит много кушать на ночь...
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Wilka: История одной гениальности. (фанфик по рассказу Андре Майе «Как я стала писательницей»). Середина 20 века, Нью-Йорк. Десять часов вечера. Толпа еле передвигает свои неживые ноги. У неё гипсовое лицо – одно из тысячи лиц нашей синтетической цивилизации. Улица темна, как монастырский коридор. Одни бредут прочь с улицы, другие спешат на свидание, третьи – на ночлег, четвёртые – куда глаза глядят. Андрэ тоже шла по улице, смешавшись с толпой. Мимо ярко освещённой парикмахерской; грязной забегаловки, в которой дым коромыслом. Далее – деревянные щиты, заклеенные афишами. Лёгкий ветер с запахом океана и хот-догов играл её длинными светлыми волосами. Андрэ смотрела на толпу, на афиши и рекламу и не видела ничего этого. Она отпустила свой разум, отдыхая после тяжёлого дня, глубоко уйдя в свои мысли. Какой-то панк остановился на углу 1-ой авеню и закурил сигарету. Из-за спины типа с сигаретой вдруг появилась странная личность. Высокий мужчина, подёргиваясь и гримасничая, шёл быстрым шагом по направлению к Андрэ. Через его правую руку было переброшено пальто. Левая его рука, согнутая в локте, оканчивалась боксёрской перчаткой. Человек нагнал Андрэ и остановился. Девушка не успела испугаться – боксёр, вращая большими глазами, сунул ей пальто, которое нёс. Затем молча побежал прочь, всё так же размахивая рукой и строя свирепые гримасы. Андрэ озадаченно смотрела на пальто. Что ей с ним делать? Вскоре она почувствовала вес своей ноши, и у неё даже появилось искушение оставить её здесь, на одной из скамеек набережной. Неизвестно, что удержало Андрэ от этого…Наверное, её демон. Задумавшись о том, как отдаст пальто в благотворительную организацию, девушка не заметила, как прошла два лишних квартала. Вещь была довольно тяжёлой – добротное мужское пальто – и порядком оттянула ей руку. Очнувшись от своих мыслей, Андрэ повернула домой. Уже около дверей подъезда студенческого пансиона, где Андрэ снимала комнату, она стала рассматривать свою ношу. Полупальто из верблюжьей шерсти цвета светлой охры, почти новое, с широким поясом и двумя косыми карманами. Отдать его своим друзьям, таким же бедным студентам-художникам? Внезапно Андрэ одолела жадность. У хозяйки пансиона муж подходящей комплекции, можно будет продать пальто ей. Войдя в свою комнату, с пальто под мышкой, Андрэ сильным ударом кулака распахнула настежь окно. В те времена она старательно культивировала всё то, что было мужественным в её натуре, чтобы уравновесить, таким образом чрезмерную женственность своей внешности. Многие люди не воспринимали её всерьёз, видя за светлыми волосами, пышной фигурой и смазливым личиком глупую куклу Барби. Андрэ плюхнулась на постель, вздохнула и блаженно вытянулась, переполненная впечатлениями этого дня. Пальто, небрежно брошенное на спинку стула, соскользнуло на пол. Андрэ включила свет, и резвившиеся в раковине прусаки моментально смылись. Пальто на полу – светлой кучей, с завёрнутым рукавом, похожим на переломанный широкий хвост… Быть может, в его карманах есть деньги? Или в них полно наркоты? Андрэ встала, взяла пальто и сунула руку в один из карманов. Пошарив там, юная студентка извлекла некий предмет, от которого у неё по коже побежали мурашки. Вздрогнув, Андрэ швырнула на стол то, что вынула из кармана. Это были пять пальцев человеческой левой руки, отрубленные у основания и связанные шнурком. Мгновенно сработало два рефлекса: сначала Андрэ вырвало в умывальник, а потом она схватила шнурок за его конец и выбросила этот ужас в окно. Девушку начало трясти. Усилием воли прекратив желудочные спазмы, она схватила пальто, выскочила из комнаты и сбежала вниз к привратнице. -Я нашла это на скамейке в Ист-Ривер,- сказала ей студентка.- Отдайте его Вашему мужу, мне оно ни к чему. -Это прекрасное полупальто,- отвечала та,- и Вы могли бы продать его. Я снижу Вам квартирную плату. На лестнице и на улице всё было таким обыденным: гомон толпы, смех и шум из маленького бара по соседству, где собирались собратья Андрэ по Гринвич-Виллиджу: бесталанные художники, неудачливые актрисы, полные надежд поэты…Девушка немного успокоилась. Поднявшись в комнату, Андрэ начала было расстёгивать блузку, но услышала шорох из распахнутого настежь окна. Обернувшись, она увидела ногти этих жутких пальцев, взобравшихся по стене дома к самой оконной раме! Ужас! Ужас! Девушка взяла туфлю и стала бить по пальцам каблуком со всей силы, пока они не разжались. Пальцы свалились вниз, и Андрэ сразу же захлопнула окно. Она не понимала, что происходит. В ужасе студентка заметалась по комнате. Что ей делать дальше? Бежать отсюда! Но куда она побежит? От звуков за окном сердце чуть не выскочило у неё из груди. Пальцы, проклятые пальцы скреблись за окном, барабанили ногтями по раме, требуя, чтобы их впустили! С воплем: «Входите же! Давайте покончим со всем этим!» Андрэ распахнула окно. Пальцы спустились на паркет, быстрыми уверенными шажками двинулись к столу, вцепились в его деревянную ножку и стали карабкаться по ней вверх. Они расположились на столе. Остолбенев, стояла Андрэ в ногах своей кровати и смотрела, как они движутся,- смотрела не протестуя, не испытывая любопытства, не давая себе труда поискать объяснение этому ужасу. Между тем пальцы, немного отдохнув, отодвинули в сторону картон и другие рисовальные принадлежности и вытащили из-под них чистую тетрадь. Потом они собрались вокруг авторучки Андрэ и начали писать. Невидимая, но исключительно точная рука водила ими по странице. «Не бросай нас!» - писали пальцы. «Мы были послушными орудиями левши, с которым расправился его враг. Наш хозяин умер сегодня вечером. В нас живёт часть его таланта»… Андрэ читала, и на душе у неё становилось всё тоскливее. Воздух густел, у девушки тонко звенело в ушах. «Нам нужна твоя душа и твоё тело» - писали пальцы, -«Без души нас ждёт разложение. Доверь нам свою жизнь»…. Свою жизнь – свою жизнь – свою жизнь… Андрэ метнулась к двери, собираясь бежать, куда глаза глядят, прямо так, растрёпанной, в расстёгнутой блузке. Пальцы громко щёлкнули авторучкой, привлекая её внимание. «Мы дадим тебе богатство!»- написали они. Андрэ замерла, потом медленно обернулась. -Каким образом? «Ты будешь знаменита…Весь мир будет восхищаться тобой…Лишь твоя душа и твоё тело в обмен на богатство…»- и пальцы нарисовали значок доллара. Андрэ задумалась. Какой сатанинский договор предлагался ей? Тем не менее, на душе у неё стало чуть спокойнее. -Оставайтесь! – сказала Андрэ пальцам. И добавила, желая сохранить за собой на всякий случай путь к отступлению: -Вы мерзкие. Я смогу терпеть вас, только пересиливая отвращение. Пальцы нетерпеливо задвигались и приступили к работе. Андрэ плохо спала в ту ночь. Всю ночь напролёт в темноте её комнаты скрипело перо, которым водили по бумаге проклятые пальцы. Андрэ попросила у знакомого пишущую машинку, и пальцы перепечатали текст. На другой день с рукописью под мышкой и с пальцами в кармане (она всё время чувствовала их там) девушка вошла в самое крупное издательство, где её сразу же принял шеф. Бросив беглый взгляд на кипу бумаги, которую эта симпатичная блондинка положила перед ним, шеф с места в карьер предложил ей великолепный договор, который девушка тут же приняла, и аванс в десять тысяч долларов. Вскоре Андрэ переехала в новые, роскошно обставленные апартаменты. Большой магазин обновил её гардероб, модный парикмахер придал новый вид её голове, который и увековечили фотографы. Вскоре её можно было лицезреть во всех журналах и газетах Америки, многократно воспроизведённую со многими и всегда лестными комментариями. Так Андрэ продала пальцам свою душу. Расплата телом состоялась несколько позже, после того, как её первый шедевр вышел в свет. Поздним вечером Андрэ неспокойно дремала в своей новой широкой кровати, пальцы копошились на столе. Внезапно они прекратили писать, свалились со стола вниз с глухим стуком и побежали к кровати. Андрэ снились кошмары: она лежит где-то в лесу, на земле, голая, не в силах пошевелиться, а по её ногам ползают мерзкие насекомые. Даже во сне Андрэ вздрагивала от щекотных прикосновений их лапок. В реальности, а не во сне, пальцы взбежали по бедру девушки и нырнули под её ночную рубашку. От их движения она, наконец, проснулась. Под рубашкой пальцы принялись щекотать голый пухлый живот своей хозяйки. Они пощипывали, поскрёбывали, почёсывали нежную чувствительную кожу. В ужасе Андрэ открыла рот, чтобы завопить. Но изо рта против её воли вырвался смех. Иссохший твёрдый ноготь указательного пальца ворвался в её пупок, начал вращаться в ямочке. Андрэ, дико захохотав и задрыгав ногами, попыталась схватить щекочущую её мерзость. Не тут то было! Пальцы были удивительно проворные, они бегали под рубашкой по животу гениальной писательницы и не давались ей в руки. Андрэ брыкалась и билась, запутавшись в своей ночнушке, хлопала себя по животу, пытаясь прибить пальцы, как паука. Не переставая истерично смеяться. Совершенно обнаглевшие пальцы заскребли её по рёбрам, побежали вбок…От щекотки и ужаса Андрэ почти лишилась рассудка. Она никак не могла схватить проклятые пальцы, да и рубашка мешала. Содрогаясь от мучительного хохота, девушка попыталась резким движением сдёрнуть ночнушку через голову. Этим своим порывом она открыла пальцам доступ к подмышкам, куда они немедленно заползли. Щекотка подмышек была совершенно непереносима. Андрэ с диким визгом прижала руки к бокам, а пальцы перекочевали на её грудь. В голове юной писательницы не осталось никаких связных мыслей. Она завывала, икала и хохотала, снова и снова, уже не пытаясь поймать вёрткие пальцы. Слёзы ручьём текли из её глаз, и не только от испытываемых мучений. Приступ острого отвращения накатил на Андрэ. Чувствовать, что её лапают пять кусков мертвечины, связанные шнурком от ботинка, было ужаснее любой, самой зверской щекотки. Вот сейчас они скребут её пышную грудь, пощипывая розовые соски. Они такие сухие и холодные, но их прикосновения горят мелкими ожогами. Жёлтые плоские ногти вызывают нестерпимый зуд по всей коже Андрэ, по всей тонкой бархатной шкурке натуральной блондинки… В итоге Андрэ, защекоченная до полусмерти, охрипшая от слёз и визга, запуталась в простыни и свалилась с кровати на пол. Она так и лежала на полу, спеленатая простынею, как саваном, с ночной рубашкой на голове. Пальцы, видимо, удовлетворённые проделанной работой, оставили свою хозяйку в покое, забежали под стол и затихли там. Юная писательница медленно приходила в себя. -За что?.., -простонала она, обращаясь к пальцам. Те полезли на стол, зашуршали там бумагой, собираясь писать ответ. «Наш прежний хозяин любил щекотать девушек,- написали пальцы,- В их смехе он черпал своё вдохновение. Ты бы понравилась ему…Ты нравишься нам…Ты такая нежная и смешливая…»- прочитала Андрэ сквозь слёзы. «Мы будем работать ещё лучше, ещё усерднее. Слушайся нас, не пытайся сопротивляться, ты будешь богатой и счастливой»- писали пальцы, Андрэ читала и горько плакала. Издательский агент познакомил девушку со всеми театрами и ресторанами города. О ней он говорил не иначе, как с величайшим почтением. Скоро и другие люди перестали употреблять её имя без эпитета «гениальная». Андрэ хорошо знала, что такое её «гениальность»: живые пальцы мёртвого извращенца, связанные шнурком от ботинок. Когда пальцы писали её второй шедевр, она была уже известнее Эйнштейна, прославленнее любой кинозвезды… Раз в неделю Андрэ «платила по договору». Они, эти немыслимые пальцы, присвоили её, и она стала существом без собственной жизни. По ночам пальцы создавали романы, статьи, элегии…Произведения юной гениальной писательницы стали переводиться на другие языки. Андрэ была на пороге мировой славы. На рассвете пальцы, как обычно, соскочили со стола на пол и шмыгнули к её кровати. Девушка уже ждала их, зажмурившись, мысленно уговаривая себя потерпеть. Или просто молилась… Указательный палец поскрёб её подошву. Андрэ сдерживалась изо всех сил, сжав кулаки и стиснув зубы. Короткие смешки невольно вырывались из неё наружу, грозя перейти в хохот или слёзы, или и то и другое одновременно. На этот раз расплата за очередной шедевр оказалась особенно жестокой. Мерзким пальцам наскучило забавляться с подошвой хозяйки. Они, словно краб, взбежали по её ноге. Защекотав по пути внутреннюю поверхность бёдер, пальцы вдруг ущипнули Андрэ за самое чувствительное женское место. Намерение Андрэ не сопротивляться и потерпеть тут же рассыпалось в прах от подобной наглости. Она завопила так, как никогда до этого, вскочила и тут же упала на пол. Оторвать пальцы от тела было невозможно. Мёртвые обрубки лапали и щекотали Андрэ там, куда она даже живых мужчин не всегда допускала. Внизу её живота словно бы разгорался костёр, жар его пламени поднимался всё выше и охватил, наконец, всю девушку. В огне этого костра сгорели остатки самообладания Андрэ, остатки её разума и стыда. Андрэ изгибалась от хохота, билась на ковре, стонала от наслаждения, насилуемая мерзкими пальцами. Оргазм был такой яростный, какого у неё никогда не бывало с мужчинами. Следом пришёл обморок. Лишь благодаря хорошей шумоизоляции дорогой квартиры соседи не слышали тот вечерний концерт. Иначе они немедленно вызвали бы полицию… Наутро Андрэ поискала пальцы и не нашла их ни в кровати, ни под столом. Она надела берет и жакетку и бросилась прочь из квартиры. Андрэ бежала по улице, бежала и бежала. Снова ветер с запахом океана и хот-догов реял в её длинных спутанных волосах. Она говорила себе: «Четырнадцатая улица…ведёт к Ист-Ривер…там уже не будет ужаса, не будет этого страшного унижения и этой страшной щекотки…» Парапет над рекой был не очень высокий. Девушка занесла над ним ногу, но какая-то неведомая сила за спиной удержала её. Морской ветер сдул с её лица гримасу тоски и отчаяния. Андрэ села на скамью, и её сердце покинули последние мятежные порывы. Она окончательно смирилась со своей горькой судьбой. Пальцы, удержавшие её от самоубийства, лежали у ног на асфальте. Не спрашивая себя, как они её догнали, Андрэ взяла их и положила в берет. И отнесла домой. Слава столь юной, но уже столь одарённой писательницы молниеносно распространилась по свету. Люди говорят о ней не только с восхищением, но и с огромным чувством гордости: гениальная женщина совсем не зазнаётся, живёт скромно, в светских скандалах замечена ни разу не была и разнообразным вечеринкам предпочитает, по-видимому, одиночество и труд. Некоторые, правда, стали замечать, что Андрэ неважно выглядит в последнее время. Слишком много работает. Совсем себя не бережёт. Злые языки, без которых не обходится ни один талант, поговаривают, что юное дарование пьёт, и не только кока-колу… Андрэ сидела в своей гостиной, бегло просматривая очередное «своё» творение. Весьма недурно! Мысль о предстоящей расплате за этот «шедевр» холодком обожгла её спину. Девушка отогнала её, отхлебнув из стоящего рядом стакана. Ещё ответить на письма…Агент поговаривает о публичном выступлении, позвонить ему…Предлагают читать лекции… Люди, как теперь ясно видела Андрэ, бывают докучнее тараканов. Ей некуда деваться от них, и фальшивый рай, который для неё создали живые пальцы мертвеца, оказался страшнее преисподней. Андрэ не выбрасывает пальцы – они всё равно вернутся. Она не говорит им ничего, но мечтает, что в один прекрасный день сожжёт их. Или испробует на них действие кислоты… Вскоре текст, который просматривала Андрэ, поплыл у неё перед глазами. Девушка залпом допила содержимое стакана. Пожалуй, хватит на сегодня. Пора спать. И «платить по счёту», если угодно. Пошатываясь и распространяя вокруг себя острый запах виски, Андрэ побрела в спальню. «Я знаю, что пальцы любят меня и по-своему желают мне добра. Они наверняка без труда читают мои самые затаённые мысли. Пусть приходят сегодня! Я буду ждать…»
Wilka: Можно все мои рассказы перерыть тут и не найти НИЧЕГО подобного тому, что АНЯ писала.
Коракс: Вообще фанфики не люблю (хотя порой с них начинали ныне известные писатели), но этот рассказ прочитал с большим удовольствием. Кратко (что для рассказа крайне хорошо), емко, захватывающе (неожиданные повороты сюжета). Прекрасный литературный язык, впрочем, как и всегда в рассказах Вилки. Спасибо большое!
trickster: Самое удивительное - в твоём варианте рассказ мне показался чуть ли не более естественным и психологически убедительным, чем в оригинале. Может быть, потому, что сначала я прочитал твой вариант. Щекотка не выглядит искусственным добавлением, а органично вливается в авторский текст и усиливает его. Кроме того, вставки отлично написаны, со страстью. Перенос попытки самоубийства в конец рассказа тоже удачный; в оригинале, где героиня бросается топиться после первой встречи с пальцами, это выглядит немного странно. Но в оригинале и физическое общение между героиней и её маленькими друзьями не настолько тесное. Там и в конце было бы непонятно.
Коракс: Да, щекотка совершенно органично смотрится в сюжете, тоже хотел добавить. Абсолютно уместно.
lessi: Что у вас один рассказ хуже другого?! То муж-насильник, то пальцы мертвеца.
Wilka: Оригинал мне и самой показался каким-то бедноватым. Мотивация слабовата у героини-топиться бежать. Вот после зверского изнасилования-топиться уже психологически оправдано, да! Оригинал я читала в далёкой юности, у меня книжка дома сохранилась, и совсем недавно я решила его немного "переработать", с учётом Тематической направленности.lessi пишет: То муж-насильник, то пальцы мертвеца Почему бы и нет?Разнообразие...
Лея: Сразу хочу сказать, что "пальцы мертвеца" конечно не мое, ничего не могу с собой поделать, уж извините)). Я именно про тему сейчас говорю. Но мне очень понравилась идея (смысл истории), подача, стиль и органичное и уместное вплетение темы в канву сюжета. В общем не знаю оригинала, но абстрагируясь от него, убедительный рассказ получился и красочный, ну если близко к сердцу все не принимать)) А главное есть ведь и над чем задуматься)
Wilka: Не надо, дамы и господа, принимать близко к сердцу, ни в коем случае!!!
trickster: lessi пишет: Что у вас один рассказ хуже другого?! То муж-насильник, то пальцы мертвеца.А вам уж сразу "Техасскую резню бензопилой" подавай! А мне вот, кстати, вспомнились волнующие кадры из "Зловещих мертвецов 2". Вот откуда пальчики сбежали! А какая там прелестная цитата из Хемингуэя...
Alchemist: Мм, сладостные грезы отсеченных рук маньяка.. пусть эти пальцы живут на теле девушки, поглаживая и пощипывая ее, где бы она ни находилась, с кем бы ни говорила.. пусть они влияют на ее слова, повелительно перемещаясь по ее коже под одеждой, почесывая ее. Пусть она чувствует, будто пальцы пьют ее кровь, наслаждаясь молодой свежей девушкой! Больше разжигают в ней похотливый огонь, больше тянут волынку, ускользая из-под ее рук, желающих избавиться от кошмара...
Alchemist: Нет - свадебному платью. Даешь гениальность и веселые истории бесконечных щекоток)
Wilka: Что-то мне не кажется, что героине рассказа сильно весело...
Alchemist: Героине не весело, весело читателям и представлятелям
Wilka: Alchemist пишет: весело читателям и представлятелям Да?????....Ещё мне говорят, что я садистка....
Alchemist: *гордо вытягивает горбину и блистает кривыми глазами* Мы этого не утверждали. И вообще.. повторюсь: "Мм, сладостные грезы отсеченных рук маньяка.. пусть эти пальцы живут на теле девушки, поглаживая и пощипывая ее, где бы она ни находилась, с кем бы ни говорила.. пусть они влияют на ее слова, повелительно перемещаясь по ее коже под одеждой, почесывая ее. Пусть она чувствует, будто пальцы пьют ее кровь, наслаждаясь молодой свежей девушкой! Больше разжигают в ней похотливый огонь, больше тянут волынку, ускользая из-под ее рук, желающих избавиться от кошмара..." Почему-то мой эксцентриситет упорно обойден вниманием граждан, где б я не привносил его. Крик души, понимаете ли. Аркон-темная-душа жуирует, не спеша.
Wilka: Alchemist пишет: гордо вытягивает горбину и блистает кривыми глазами* Азазелло?
Alchemist: Нее)) Энто я сам, куды нам до демонов-то
lessi: Wilka пишет: Не надо, дамы и господа, принимать близко к сердцу, ни в коем случае!!! Тогда зачем сочиняют такие вещи, которые надо каким-то образом ни в коем случае не принимать близко к сердцу? :) В одном мире будущего Станислава Лема это регулировалось таблеткой трынтравинола. :) На сайте фанфиков пишут пометки "ангст", "даркфик", и т. д., чтобы знать, чего ждать от произведения. Жаль, что этот обычай нигде больше не прижился. (Если не считать весьма туманной пометки [возраст]+, которая на практике ставиться весьма случайным образом. А пометка 18+? То ли покажут красивую неодетую девушку, то ли что-то очень плохое).
Wilka: А тут ни секса как такового-пара фраз всего, ни трупов, ни кишок, ни расчленёнки, ни ходячих мертвецов с детальными описаниями их жизнедеятельности, ни изнасилования детей-ничего такого нет!!! Какой тут значок ставить, 18+? И сама рука описана весьма схематично, только лишь чуть более подробно, чем в оригинале. Я же не пишу про отваливающуюся плоть и, пардон, трупный запах. Нет ничего такого.
Alchemist: Вилку одолевают пара-тройка особо чувствительных товарищей, которым вынь да положь рассказ, где все довольные и ласковые Держись, автор! Старые добрые маньяки за тебя горой!
Wilka: Не умею я писать рассказы, где все довольные и ласковые... Были у меня ранние рассказы, несколько штук-но и там процедуренные лица крайне недовольны...Насилие-лайт,конечно,без садистских издевательств, но всё равно насилие, как ни крути...
полная версия страницы